Разреши Гаджибекова убить
(размышления о свободе воли)

(написано в сентябре 2009 года)

Сейчас, в связи с годовщиной начала Второй Мировой войны, публикуется много материалов о ее причинах, истоках, раскладе сил до и после войны, о дипломатических и военных усилиях и об ухищрениях сторон . Обсуждаются по большей части действия людей с именем.

Всё Сталин и Гитлер не дают покоя осмелевшим от их отсутствия политикам районного европейского масштаба.

Я, конечно, не за то, чтобы нами правили великие диктаторы любого цвета. О том, что это были за люди, лучше всего говорит тот факт, что челюсть Гитлера хранилась в сейфе у Сталина (если досужие журналюги не соврали). Скальп добыть не получилось про причине обгорания трупа.

Казалось бы, что эти смельчаки мирного времени развоевались? Думаю, вот что…

В 1945-м году колосс Победы был виден изо всех точек земного шара и несомненно принадлежал СССР. Но прошло много времени со времени Второй Мировой, очевидцев тех событий почти не осталось, а про участников великих битв и говорить не приходится. И настало время, когда стало возможно попытаться сделать две вещи – источить исполинское здание Победы и одновременно под его прахом схоронить позорные факты поведения своих собственных стран –дележа чужих земель, угодливого сотрудничества с оккупантами, формирования частей СС из своих граждан, радостного участия «широких слоев населения» в карательных операциях против мирных жителей соседних стран, тотальной охоте на евреев.

Особенно хочется остановиться на тезисе, который, очевидно, делается все более популярным в Европе. Это тезис о несвободе советских граждан. Дескать, то, что они сделали для Европы, не имеет высокой цены, поскольку они сами принадлежали к несвободному обществу.

Я стала размышлять о свободе и несвободе в приложении ко Второй Мировой.

И вот какие вопросы пришли мне в голову.

Как вы думаете, это был свободный выбор ряда европейских стран отдать Чехословакию на съедение поднимающейся на дыбы Германии, или они действовали по принуждению?

А принять участие в дележе чешской территории – свободный выбор свободной страны или поляков жутко садистски принуждали схватить немецкие объедки, пока тёплые?

Совокупное население Европы перед началом Второй Мировой войны наверняка превышало по численности население Советского Союза. Я уж не говорю о возможностях метрополий использовать материальные и человеческие ресурсы колоний, как то индусов, африканцев и далее по списку. Но что-то свободная воля большинства населения этих стран ограничилась полным смирением перед унижениями оккупации и прочими прелестями высокомерного немецкого владычества. И не надо сейчас рассказывать, что это было невозможно. Вон, черногорцы не захотели сдаваться – и не сдались. Или в Югославии горы круче?

Большинство оккупированных стран немцы прошли даже не боевым, а походным строем. А в столицы входили и вообще парадным. Ничего не опасались, никакой каверзы от завоеванных.

Это про свободную волю государств.

А про свободную волю отдельных граждан разве не стоит вспомнить? Как легко многие европейцы ухватили главную немецкую идею о свободе воли – «свободе от химеры совести». Скажем, как они рванули поступать на службу в СС. В СС по принуждению не брали, только по конкурсу. CC - это не армия, куда можно было угодить по призыву. СС – это радость карательных операций, которых на счету наших гордых соседей великое множество.

А какая свободная воля нужна была для упоительной охоты на еврейских стариков и детей и для карательных экспедиций на оккупированных территориях? На евреев их бывшие соседи охотились с таким азартом, что даже немцев сумели удивить. Как бы немцам удалось отловить всех полукровок, квартеронов и просто несчастных, связанных с евреями родственными узами, если бы не свободное рвение друзей и соседей.

Свободны были и немцы, когда решили завоевать полмира. Такие Вторжения, такие Нашествия по принуждению совершенно невозможны – только по свободной воле всего народа.

А на долю народа-победителя, кто истинно избавил Европу от ужаса и позора немецкой оккупации (от которой сами эти гордые интеллектуалы освободиться не смогли. Освободились бы сами, мы бы туда небось и не пошли. Нам бы несколько миллионов прекрасных молодых мужчин, сегодня лежащих в земле Европы, пригодились живыми дома), достались только высокомерно-пренебрежительные слова о том, дескать, что это великое освобождение гроша ломаного не стоило, да и что они могли принести, эти солдаты, они же сами были несвободны.

Между тем, только свободная воля народа могла привести к ТАКОЙ великой Победе, невзирая на ТАКИЕ жертвы. И сформировали эту волю, оказавшуюся несгибаемой, не Сталин со своей пропагандой, а Гитлер, прорвавшийся к Волге.

Мир стал для жителей СССР невероятно простой, плоский и двухмерный. Варианты и колебания ушли, по крайней мере, на время великой войны. На флагштоке страны затрепетал морской сигнал, означающий простую вещь: «Погибаю, но не сдаюсь».

И не сдались. И освободили себя. И освободили Европу.

А как потом распорядились своей жизнью и свободой народы СССР и Европы – это другая история, которая, впрочем, тоже не обошлась без свободной воли народов – участников процесса, и свободной или не очень свободной воли их руководителей.

Теперь появилась новая идея – что сталинский режим ничем не отличался от гитлеровского. И опять у меня простые вопросы. Я знаю, что как только наши войска пересекли границы Европы, все походные кухни, кстати, по приказу Сталина, стали мирное население кормить, медсанбаты –лечить, а санитарные части – мыть, чистить и дезинфицировать целыми деревнями и районами.

А немцы вас тоже кормили с полковых кухонь, господа хорошие? Нет? Значит, в 1945-ом году вы всё-таки могли увидеть несколько отличий, наши вечно обиженные соседи?

Следующий вопрос от обывателя.

Поляки назвали пакт Молотова-Риббентропа ударом в спину польскому народу. Тем не менее, общеизвестно, что в период между двумя мировыми войнами в Европе, наверно, не было более враждебного России государства, чем Польша. 20 лет польский поток сознания являлся в виде потока чистой неразбавленной ненависти к восточным соседям. Ну, с ними и поступили как с врагом – земли, отданные в 20-е годы, отобрали, государство – упразднили. Украинские и белорусские земли вернулись их владельцам. Территории ушли к тем, кто их населял. (Попробуйте отнимите теперь у Украины и Белоруссии).

Хотели быть врагами – не обижайтесь.

Самое интересное, что поляки мыслили себя чуть ли не равноценными партнерами нацистской Германии, а получили от немцев Освенцим и измерение черепов для доказательства расовой неполноценности. И никаких сегодня криков про удар в спину от Германии. В связи с этим еще один глупый вопрос. Если мы ударили в спину, то в какое место ударили немцы, а?

После Победы пришла очередь делить уже территорию Германии и её сателлитов. И с подачи именно СССР странам Восточной Европы насыпали полный подол земель. Всем перепало – и Литве, и Польше, и Чехии, и Словакии, и многим другим.

Кто-то видел очередь желающих вернуть территории обратно? Нет? А сказать спасибо народу, одарившему их такими сладкими кусками, как Вильнюсский край, Померания, Судеты? Тоже нет? Странно, как говаривал один известный персонаж.

А теперь вопрос всем нам, потомкам великих победителей. Как же это с нами случилось, что сначала мы их всех спасли, а теперь они нас же и учат хорошим манерам, как холопов, которые не по чину лезут в калашный ряд. Когда же мы всё профукали - и свою Победу, и их благодарность?

Как-то неправильно мы прожили эти годы, серьезных ошибок понаделали, это очевидно.

Так что же это за ошибки?

И что нам теперь делать, как жить, чтобы и нам было хорошо, и чтоб соседи уважали?

Вот для меня главный вопрос. А для вас?

Мой отец, Зозуля А.Л., закончил войну полковником, командиром 8-го гвардейского кавалерийского полка. Воевали они невероятно талантливо. Ну например, они одним кавалерийским полком освободили Бишофсталь, благодаря чему удалось сохранить все прекрасные старинные мосты этого красивого города, о чем вряд ли помнят жители этого чудного места. Их подвигу салютовала Москва. В этой истории всё невероятно – и то, что один кавалерийский полк освобождает город, и то, что Москва ему персонально салютует.

А таких эпизодов было в их фронтовой жизни великое множество.

Они вышли на Эльбу 23 апреля, первыми из всех частей Советской Армии, на два дня опередив запланированных участников встречи на Эльбе. Этот дерзновенный рывок к Эльбе долгие годы изучался в академии Фрунзе как лучшая операция «параллельного преследования» во Второй Мировой войне.

Полк был расформирован в 1946 году, когда упразднили кавалерию. Люди, составлявшие железную когорту, разлетелись во все уголки необъятной страны. Но прошли годы, и полк потихоньку стал собираться обратно. Конечно, это в большой степени зависело от личности моего отца. Он был Батей на фронте, он остался для них отцом и опекуном в долгие послевоенные годы, до самой смерти в 1991 году. Когда стали праздноваться дни Победы, отец всегда брал меня с собой. Моя квартира в Москве потихоньку стала приобретать черты не то воинской пересылки, не то штаба. Кто бы куда бы ни ехал, моего московского угла не миновал.

Я родилась сразу после войны, но потихоньку оказалась вовлеченной в их жизнь и послевоенные судьбы. Мы писали письма в военкоматы, выбивали пенсии и награды, восстанавливали связи и радовались их послевоенным успехам.

В 1980 году отмечалось 35-летие Победы. Как-то получилось, что эти дни оказались совершенно особенными. Приехали те, кто никогда до этого не появлялся. Я познакомилась с сотней человек, о которых раньше только слышала. Все вместе мы сидели за праздничным столом. И что-то случилось в тот день. Неожиданно они стали рассказывать мне о своей фронтовой любви, своей частной жизни на войне, о своих послевоенных мытарствах. Им тогда было лет по 55- 65. Практически все еще работали, были сильными и деятельными. И я как-то неожиданно для себя вдруг увидела другими глазами, как выглядят мужчины, которых жизнь подвергла неслыханным испытаниям, а они эти испытания выдержали. Их спокойная гордость, достоинство, некичливая уверенность в лице и молчаливое братство людей, которые испытали друг друга и знали, что могут доверить любому из сидящих за столом свою жизнь – поразили меня. Никогда после я не оказывалась в обществе таких горделивых, исполненных спокойного, какого-то глубинного достоинства мужчин.

Неожиданно для меня один из них встал и сказал короткую речь. Он предложил принять меня в полк на правах дочери полка и поручить вести их дела, пока они живы, а потом пока я буду жива.

Все встали, согласились, приняли меня в свой полк и приветствовали уже в новом качестве. Так я оказалась принятой на службу в полк пожизненно. Теперь весь полк уже Там, а моя задача на сегодня - не дать им молча кануть в небытие. Они заслужили, чтобы мы их помнили.

Однако сегодня рассказ будет даже не о них. Мне хочется , чтобы мы вместе с вами заглянули в более ранние времена и постарались сквозь воду времени увидеть лица будущих великих освободителей

Я хочу предложить вам взглянуть на солдат грядущих битв глазами своего отца - начинающего военного, который в 30-е годы служил в кавалерии в Белорусском военном округе, где прошел путь от младшего лейтенанта до капитана. Рассказы эти безыскусны, персонажи по большей части уморительно смешные. Но как-то так получилось, что именно эти люди и оказались спасителями человечества.

В кавалерию брали только тех, кто умел обращаться с лошадью, то есть крестьянских детей. Сейчас кавалерии нет, поэтому никто не знает, что служба кавалериста была еще тяжелее, чем в любом другом роде войск. Если для всей армии подъем был в 6 часов, то кавалеристы вставали в 5. Час с утра и еще 2 часа в течение дня они отдавали уходу за лошадьми. Позор падал на голову солдата, чья лошадь не лоснилась от любви и заботы. Это было тяжело, особенно зимой, когда совсем темно и холодно. Проблем добавляло обязательное присутствие в казарме полкового козла. Непонятно почему, лошади очень любят, когда с ними в конюшне живет козел. А желание лошади – закон для кавалериста. Так на конюшне 38-го полка жил не простой козел, а настоящее кОзлище.

Его вредность, изобретательность и склонность ко всяким издевательствам над двуногими сделали его козлиную личность легендарной. Историй о нем было множество. Самая любимая козлиная шутка была тихо подкрасться к солдату, споласкивающему тряпку в ведре с водой, и со всего маху ударить рогами по выступающей части тела. Несчастный с воплем летел вперед, опрокинув ведро воды, и оказывался в ледяной луже, и еще хорошо, если в целых брюках. Все вокруг радостно ржали, главным образом потому, что не они стали объектом молниеносной атаки. Зато все сразу просыпались.

Национальность в той предвоенной армейской жизни никакой роли не играла. Украинцы служили с таджиками, сибиряки с чеченцами.

Какого простодушия были эти люди, невозможно вообразить. Я лучше расскажу пару историй.

Все казармы были радиофицированы, поэтому приказ передавался по местной связи и звучал одновременно из всех репродукторов полка.

«Дневального по первой казарме к командиру эскадрона! Дневального по первой казарме к командиру эскадрона!». При пятом повторе стало ясно, что происходит какая-то заминка. Лейтенант устремился в казарму и увидел, что на табуретке под репродуктором стоит маленького роста новобранец в длинной, до пят, кавалерийской шинели, тянется лицом к черному раструбу и чуть не в слезах кричит ему в ответ: «Нетути дневального! Нетути!». А оттуда опять: «Дневального по первой казарме в командиру эскадрона!».

Младший лейтенант, в просторечии именуемый «Ванька-взводный», проводит политзанятия и так старается, что просто выскакивает из кожи вон. Утомился, замолк и решил проверить, как же великое учение усвоено. Поднимает какого-то хлопчика и просит повторить. Тот удивляется, моргает и говорит: «Товаришу помкомвзвода! Та я ж спав!».

Идут учебные стрельбы. Все докладывают о результатах - быстро, четко, уже по-военному. Один из них рапортует: «Рядовый Петренко попав мымо!».

В полковом клубе в фойе висят портреты красных командиров и прочих политдеятелей. Офицер проверяет политическую грамотность солдата и спрашивает про персонажей. Тот довольно бойко отвечает, что это Ленин, это Сталин, это Ворошилов. Доходят до портрета Яна Гамарника. Он с черной бородой и орлиным взором. Красноармеец-сибиряк восторженно замирает, всплескивает руками и благоговейно восклицает: «Ярмак!»

Пришел служить чеченец. Всё у него в армии ладилось, он был доволен, им были довольны, но через год к ним в эскадрон попал его кровник. Так как первый был уже достаточно отшлифован армейской службой, он почувствовал, что просто так грохнуть кровника будет как-то неправильно. Поэтому он привел себя в полный порядок и чеканя шаг, пришел к лейтенанту (произносится с кавказским акцентом)

«Товарищ командир! Разрешите обратиться?»

«Обращайтесь!»

«Товарищ командир! Разреши Гаджибекова убить!».

Бедный лейтенант совершенно опешил, потом спросил, почему. Чеченец объяснил. Лейтенант выслушал, потому что он был уроженцем Украины и впервые узнал о законах гор и кавказской кровной мести. Он решил ответить по-коммунист ически, поэтому он долго и вдохновенно рассказывал о новой жизни, об ужасах пережитков прошлого, о дружбе и братстве всех людей и народов. Рядовой внимательно слушал, молчал, был безупречно вежлив. В конце концов лейтенант иссяк и спросил:

«Ну, что, всё понятно, товарищ боец?»

«Всё, товарищ командир. Разрешите идти?»

«Идите»

Счастливый лейтенант переводит дух и довольно смотрит вслед солдату.

Конармеец, чеканя шаг, идет к двери, у входа пружинно разворачивается и по уставу спрашивает:

«Товарищ командир! Разрешите обратиться?»

«Разрешаю, обращайтесь», - благодушно отвечает лейтенант.

«Товарищ командир! Разреши Гаджибекова убить!»

И так четыре раза.

Пришлось этого дисциплинированного мстителя подержать на гауптвахте, чтобы избавить от исполнения семейного долга, а несчастного Гаджибекова, белого от ужаса, перевести в другую дивизию, от греха подальше.

Еще о кавказцах. Поставили джигита на пост. Он стоит один. Ему скучно и страшновато. Командир решил проверить, как новобранец несет службу, и поехал на лошади к посту. Кусты затрещали, солдат по уставу вскинул ружье и кричит:

«Стой! Кто идет?»

«Свои. Дай проехать.»

Часовой разрывается между долгом и радостью, что кто-то развеял его одиночество. Но чувство долга преобладает.

«Нельзя. Скажи пароль».

«Какой пароль?», - дурит командир.

«Пароль Мушка знаешь?»

«Знаю»

«Какой пароль?»

«Мушка»

«Проезжай», - говорит часовой с радостью и облегчением.

А вот о крестьянине из Вологодской области. Сразу после присяги он ушел в самоволку, прихватив с собой ружье. Его искали всем полком несколько часов. Обнаружили в городской фотографии – он снимался для невесты в полном параде – при форме и вооружении. Ему дали закончить фотосессию, потом разоружили и увезли прямиком на гауптвахту. Он так и не понял, за что. Ему же Маруся велела прислать фото, чтобы все в деревне обзавидовались, какой ей герой достался.

Минские обыватели были не менее колоритными. Как-то казачий полк возвращался с учений и ехал через город верховым строем, сверкая терской казачьей формой и вооружением. А вдоль дороги стояли местные жители, среди которых было много евреев. И один другому вдруг изумленно говорит на идиш:

«Слушай, они по-русски разговаривают!»

Ехавший в это время мимо них полковой врач, остроумный носатый еврей, перегнулся через луку седла и ответил на хорошем еврейском:

«Это что, дед! Мы и на идиш можем!».

Обывателя уносят.

Вот такие смешные люди и спасли Европу от смерти.

Примечание:
Статья размещена на сайте 26 февраля 2019 г.